Пятый постулат - Страница 48

Он забрался на телегу, с головой укрылся плащом и попытался уснуть, уже зная, что не получится, — зуд в руке сводил с ума, да еще жар начался. Похоже, Раш’ял не собирался оставлять своего беглого слугу в покое…

Маша долго не могла уснуть, все прислушивалась. Во-первых, думала, как там Весь — все-таки он болен, по нему видно, а во-вторых… было немножко страшно. В школе ей рассказывали о том, что творили верующие, — морили себя голодом, сжигали заживо (и ладно, если только себя!), проделывали другие ужасные вещи, даже развязывали войны, в которых гибли невинные люди. И вот один из таких — рядом с ней! И как знать, может, он притворяется, что не верит в своих богов, а на самом деле…

Что он там говорил о жертвоприношениях? Баран или бык, да?..

Маша вгляделась в темноту: Зорька пощипывала траву, фыркала, переступала тяжелыми копытами. Нет, эта лошадь себя в обиду не даст!..

А ну как Весь вспомнит о человеческих жертвоприношениях? Маша приподняла голову, прислушалась: по другую сторону костра негромко посапывал Раххан. Он вроде чутко спит, если что, проснется… А если Весь решит напасть на нее саму?

Девушка твердо решила не спать до утра. Ничего, случалось и в ночную смену работать, потерпит! Зато бояться не будет.

Она прислушалась: вот похрапывает Раххан, вот шелестит травой кобыла, вот едва слышно дышит Весь, и еще раздаются всякие лесные шорохи — то птица прокричит, то что-то протрещит в кустах, то кто-то ухнет, пискнет…

Она сама не заметила, как уснула.

Проснулась, будто от толчка, вскочила, озираясь. Вроде все в порядке: едва тлеют угли в костре, напротив спит Раххан, вон лошадь бродит на длинной привязи, видно силуэт. Да и луна светит ярко, на поляне почти все разглядеть можно!

Маша приподнялась, чтобы посмотреть на телегу, — как там Весь? Да так и замерла с открытым ртом, потому что Веся там не оказалось.

— Раххан! Раххан! — Девушка затормошила спящего, потому что… потому что надо было скорее бежать, искать! Куда мог запропаститься Весь? У него же жар начался, он в бреду мог уйти куда-нибудь, в овраг провалиться, шею себе сломать! — Ну проснись же!

— А? — Мужчина потряс головой, взглянул на нее. — Что случилось?

— Весь исчез!

Маша сбивчиво изложила свои подозрения насчет пропажи белобрысого жреца. Каким бы он ни был, если ему нужна помощь, то… Ни один настоящий общевист не бросит в беде человека, пусть даже это классовый враг! Просто потому, что живого врага можно перевоспитать, а вот мертвого получится разве что похоронить.

— Погоди, не мельтеши! — осадил ее Раххан, окончательно проснувшись. — Сейчас разберемся.

Он обошел поляну, потрогал зачем-то солому и смятое одеяло на телеге, где спал Весь.

— Ушел он не так давно, — заключил Раххан, огляделся, схватил Машу за локоть: — Смотри! Видишь?

Приглядевшись, девушка различила между деревьями крохотную искорку. Огонь?

— Костер, — подтвердил мужчина. — Пойдем поглядим. Только тихо-онечко! Не шуми и не вздумай заорать! Если это то, о чем я думаю, то посторонних там быть вовсе не должно.

— А о чем ты думаешь? — шепотом спросила Маша.

— Ну так мы весь вечер об этом говорили, — ухмыльнулся Раххан, и девушка поняла, что, кажется, ее подозрения оказались верны, а религиозные предрассудки взяли верх над разумом Веся. — Пойдем. Не топочи, иди за мной след в след…

Раххан передвигался очень быстро и почти бесшумно, будто ему не мешала темнота. Маша по сравнению с ним чувствовала себя неуклюжей.

— Тише… — Раххан пригнул ее голову пониже, заставляя присесть за раскидистым кустом, когда они подошли поближе к тому месту, где горел костер. — Не вздумай туда полезть!..

Маша несколько раз кивнула, подтверждая, что поняла. Это было недостойно общевистки, и вообще, мелкобуржуазные страхи и предрассудки не должны были довлеть над ее сознанием, но… Следовало признать, что она боится. Того, что сейчас происходит на поляне, боится Веся.

Она никогда прежде не видела его таким… Это был не заносчивый аристократ, злой на язык, не тот спутник, к которому Маша успела привыкнуть… Перед ней предстал какой-то иной человек, и познакомиться с ним поближе ей вовсе не хотелось!

Обнаженный по пояс, он стоял у костра, и змеиные знаки на блестящей от пота коже свивались и развивались, меняя узоры. Только теперь, казалось, это Веся вовсе не беспокоило. Распущенные волосы касались языков пламени, будто переплетались с ними; большой змей на груди мужчины развил кольца, а в глазах жреца сейчас не отражалось даже пламя костра, в них царила беспросветная тьма.

Сверкнуло лезвие — Маша узнала тот самый серп, в отблесках костра он показался ей окровавленным.

— Жреческие ножи часто бывают такой формы, — прошелестел ей в ухо Раххан. — Вот где он выучился с ним обращаться… А я еще удивлялся…

Девушка всегда полагала, что древние жрецы читали молитвы или еще как-то обращались к своим вымышленным покровителям, но Весь молчал. И лес молчал, будто замерев в ожидании чего-то… Чего же именно?

Короткий писк — девушка зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть, когда Весь вытащил у себя из-под ног какое-то существо. Точно, зверек, один из тех, которых так умело ловил силками Раххан. Их много водилось в лесу, мясо на вкус напоминало крольчатину, и Маша, как ни жаль ей было маленьких пушистых прыгунов, смирилась с тем, что они вынуждены убивать животных. В конце концов, свиней в обхозах тоже выращивают на мясо, и тут ничего не поделаешь.

Весь резко поднял замершую от ужаса зверушку над костром, сверкнул остро отточенный серп. Маша зажмурилась на секунду, чтобы не видеть, как кровь брызнет на лицо и грудь мужчины, потом осторожно приоткрыла один глаз. Странно, никаких кровавых потеков она не заметила, а зверек исчез. В костер его Весь бросил, что ли? Но тогда воняло бы паленой шерстью. И, к слову, дымом тоже не пахнет, странный какой-то огонь, разгорается все сильнее, а Весь ведь не подкладывает в него хворост!