Пятый постулат - Страница 8

— Оставь, что взять с убогой! — поморщился Весьямиэль и дотронулся до виска.

Девица задела своей книжищей одну из заколок, а та рассадила кожу. Но это ерунда, кровь уже остановилась, даже кружева удалось не заляпать. В целом он не особенно пострадал, больше удивился, когда эта ненормальная на него накинулась. Вот вам, кстати, преимущество пышных причесок, которые так осуждают старики! Огрей его девка по бритому черепу, мало бы не показалось…

Любопытно, кстати, узнать, откуда у нее этот фолиант! Уже две вещи, которые не полагается иметь при себе деревенской девке: брошь (Весьямиэль успел ее разглядеть, вещица выглядела необычно: на ней был выгравирован совершенно незнакомый герб, что-то вроде восходящего солнца в венке из колосьев, а на этом фоне — чей-то суровый профиль) и книга, с которой эта сумасшедшая, похоже, не расставалась ни на минуту. Тяжеленный томище…

Весьямиэль снова потрогал висок и капризно произнес:

— Ну? Долго я буду ждать? Подай умыться!

Пока лесник заполошно метался по дому, соображал, в чем согреть воду (не холодной же господину умываться!), Весьямиэль мог спокойно поразмыслить. Что и говорить, сорвался он на эту блаженную безо всякого повода… если не считать таковым дурное настроение от ночевки на неудобной, слишком мягкой кровати (еще его, кажется, клоп укусил, а может, и блоха…). Толком заснуть ему удалось лишь под утро, и сразу же его разбудил грохот. Ну как тут не вызвериться на дурищу неповоротливую?

«А ведь неплохо вышло, — подумал Весьямиэль, третий раз прогоняя Яреука греть воду (слишком холодная, видите ли!). Вообще-то он и снегом мог умыться, это и для цвета лица полезнее, но выбранное амплуа не позволяло, приходилось чудить. — Спроси кто, этот бородатый расскажет именно то, что мне нужно…»

Наконец он изволил совершить утренний туалет, то бишь умылся, окончательно стерев краску с лица, поправил прическу, пришедшую в плачевное состояние после ночевки и столкновения с книжкой, обулся, накинул шубу и заявил Яреуку, что желает немедленно узнать, что все-таки происходит!

Вообще-то следовало потребовать подать старосту прямо к леснику в дом, но зарываться Весьямиэль не стал. Зато по дороге отыгрался и на Яреуке, и на девке, которая уныло тащилась позади и даже не задавала дурацких вопросов. Она, правда, еще раз попробовала извиниться за свой опрометчивый поступок, но Весьямиэль ее попытку проигнорировал. Зато заметил, что девка этим, похоже, огорчена, и пустил в ход все свое немалое актерское мастерство, симулируя страшнейшую головную боль. По правде сказать, ссадина и не беспокоила ничуть, но Весьямиэль с затаенным злорадством продолжал спектакль… Разумеется, Яреуку тоже перепало, но по другой причине: и лошади у него не имелось для благородного господина, не говоря уж о карете или хотя бы санях, и дорога к поселку не была расчищена, и идти далеко, и еще всякие мелочи!

Под конец путешествия Весьямиэль, правда, унялся — уж больно нехорошим взглядом начал на него посматривать лесник. Должно быть, не попадались ему такие уж капризные господа.

Перепутинск оказался довольно большим поселком, тут были не только избы, но попадались и дома в два этажа!

На явившихся из леса поглядывали без особого любопытства, из чего Весьямиэль сделал вывод: дело нечисто. В любом уважающем себя поселении вокруг незнакомцев мигом собралась бы толпа, а тут даже мальчишки провожали их совсем недолго. Один крикнул: «Дядька Яреук, новенькие, да?» Лесник в ответ состроил грозную физиономию, и мальчонку как ветром сдуло. Весьямиэль запомнил и это…

— Господин, вы обождите маленько, я только старосту упрежу, — скороговоркой выпалил он, когда они подошли к добротному дому, и исчез внутри.

Мужчина огляделся. Да, поселение не бедное, по всему видно…

Девка таращилась по сторонам и вроде бы что-то смекала: хмурилась, будто дома пересчитывала, посматривала на прохожих. Впрочем, Весьямиэлю было не до нее.

— Господин! — На пороге показался Яреук в сопровождении еще одного бородача. Тот был вдвое толще лесника, окладистая борода лежала на животе, как на подносе.

— Прощения просим, господин, что обождать пришлось, — кланяясь, загудел тот басом.

— Пустяки, — самым светским тоном ответил Весьямиэль. — Вот буквально каждый день только тем и занимаюсь, что жду под дверью всяких сиволапых!

Староста — а это, без сомнения, был именно он — поперхнулся заготовленной фразой и живо скатился по ступеням.

— Пойдемте, пойдемте в дом, господин. — На крыльцо он гостя едва ли не внес. — Что зря на морозе стоять!

— И правда! — саркастически произнес тот.

— А я?.. — подала голос девка.

— А ты обожди, — через плечо бросил ей староста. — Авось не залубенеешь. Яреук, пригляди тут…

В доме оказалось просторно и тепло — даже слишком, Весьямиэль не любил такую духоту, но деваться было некуда. Точно, богатый поселок, этакие хоромы отгрохали!

— Меня, стало быть, Ранеком кличут, по прозванию Три Забора, староста я здешний, — басил староста, суетясь: усаживал на лавку, подсовывал подушки, принимал шубу — все самолично!

— Почему Три Забора? — рассеянно спросил мужчина.

— Да то старая история, господину неинтересно будет, — хмыкнул староста. — А можно ли имя господина узнать?

— Тебе на что? — поинтересовался Весьяэмиэль.

— Ну… положено так… — заморгал староста.

— Кем положено? — продолжал допрашивать тот невыносимо надменным тоном.

— Властелином, — сурово ответил староста и бухнул на стол громадную книжищу. Полоумная девка, увидев ее, наверняка удавилась бы от зависти.